Уникальная усадьба появилась в сельце Сторожевая Слобода (так тогда именовалось Полибино) под занавес восемнадцатого века. Зодчий, подаривший данковской окраине рукотворное чудо, неизвестен. Версий по поводу авторства хватает. Главный реставратор Академии художеств липчанин Георгий Гунькин, к примеру, небезосновательно приписывал его самому Василию Баженову. Правда, документов, подтверждающих смелое утверждение, до сей поры не сыскалось.
Дом
Однако сомнений участия в его возведении кого-то из мастеров первой величины Екатерининской эпохи нет. Ведь для медвежьего уголка тогдашней рязанской провинции постройка из красного кирпича и белого камня выглядит вызывающе изящно. Галерея её залов в точности повторяет планировку Останкинского дворца. Паркет как две капли воды похож на тот, который украшает Зимний дворец. Кованые решетки впрямь, как в Летнем саду. В главном зале располагался первый в Отечестве музей Куликовской битвы. А дворцовые потолки расписывал сам Иван Айвазовский.
После революции 1917 года классический дворец превратили в контору для разных организаций и громадную коммуналку. Жильцы пролетарских кровей не отличались чистотой нравов. В барском доме не единожды гулял «красный петух». Интерьеры с лепниной и штофными обоями сгорели. Ведающие лишь «азы» и «буки» мужики щеголяли в сшитых из разодранных холстов кисти великих мастеров тапочках. Горстка уцелевшей мебели, фамильных портретов, музейных кольчуг да нательных крестиков отважных пращуров рассеялась по государственным и частным собраниям.
Рядышком с дворцом высится Шуховская башня. С Нижнего Новгорода её везли в разобранном виде по железной дороге. Доставили до ближайшей к Полибино станции, а затем в село на десятках подвод. Сетчатую конструкцию сноровистые мужики скрепляли раскаленными заклепками. Как это происходило, толком неясно. Известно лишь, что работяги оглохли от издаваемых молотками пронзительных звуков.
Хозяева и гости
Первым хозяином дворца считается уездный предводитель дворянства Дмитрий Нечаев. Наиглавнейшим делом его жизни стало увековечивание памяти о героях Куликовской битвы. Охваченный патриотическим чувством, он писал в 1820 году тульскому губернатору Васильеву: «Приемлю смелость предварить Ваше сиятельство донесением моим, что счастливейшим случаем в жизни моей сочту, ежели драгоценный для каждого русского памятник сооружен будет в дачах поместья моего, сохраняющего предпочтение перед другими окрестными название самой битвы, именно при сельце Куликове».
Сын Дмитрия, могущественный обер-прокурор Синода Степан Нечаев, покровительствовал… «солнцу русской поэзии». Письма к данковчанину гений подписывал не иначе как « С глубоким почтением честь имею быть, Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин». Именно Степан Нечаев первым предпринял натурное исследование Куликова поля. Окропленную кровью предков землю просвещенный помещик впоследствии подарил казне. А еще он организовал, как бы мы сказали сегодня, масштабную пиар-кампанию по «раскрутке» малоизвестного тогда уголка Тульского края. Статьи незаурядного публициста столичная публика приняла на ура. Солидное состояние до последнего рубля Степан Нечаев потратил на благотворительность.
Со смертью в 1913 году бездетного обер-гофмейстера, миллионера-мецената и владельца заводов Мальцева род Юрия Степановича Нечаева с шестисотлетней(!) историей пресекся. Последним хозяином одного из самых роскошных «гнезд» империи стал троюродный племянник Юрия Нечаева — дипломат Елим Демидов, князь Сан-Донато. Он встретил революционную смуту, будучи русским посланником в Греции, что, вероятно, сохранило ему жизнь. Наследник данковского имения скончался в Афинах. Его родственники служили советскими послами.
За более чем двухвековую историю в хлебосольном поместье побывали сотни знаменитостей, имена которых не нуждаются в комментариях. Здесь гостили Александр Грибоедов, Василий Тропинин, Аркадий Столыпин, Петр Семенов-Тян-Шанский, Лев Толстой, Константин Ушинский, Илья Репин, Виктор Васнецов, Роман Клейн, Федор Шаляпин, Ольга Книппер-Чехова.
В советские годы порог уникального нечаевского дома с почтением переступали Марина Цветаева, Анна Ахматова, Михаил Зощенко, Виктор Некрасов, Булат Окуджава, Варлам Шаламов, Иннокентий Смоктуновский, Майя Кристалинская, Иосиф Бродский, Сергей Михалков...
Храм на Рубль-горе
В роскошной дворянской вотчине не было храма в обычном понимании. Однако во второй половине ХIХ века на первом этаже дворца освятили домовую церковь. Имени какого угодника Божиего она удостоилась, неведомо. Ранее же господа и простолюдины молились на другом берегу Дона в церкви села Стрешнево, поныне стоящей на Рубль-горе. По преданию, с ее вершины барин бросал монету, а крестьяне сломя голову неслись вниз за трофеем. В этом живописнейшем местечке, кстати сказать, веками находилась
бревенчатая крепость рязанского порубежья Донков (именно так именовался в средневековье город. — Прим. автора).
Православный
памятник федерального значения с приставными четырехколонными портиками на два этажа считается ровесником дворца, а построил его екатерининский вельможа — сенатор Иван Остерман. После революции Казанская церковь разделила участь тысяч себе подобных — ее ограбили. Только серебряной утвари набралось больше двух (!) пудов.
Под расписанные строгими ликами своды поставили… колхозных коров. А из массивных икон наспех сколотили шаткий мост через Дон. Каждодневное попирание ликов святых стало дорогой в никуда.
Жители в скорости разъехались отсюда в поисках лучшей доли. А храм-богатырь непоколебимо стоит в чистом поле. Суждено ли ему выстоять до светлых дней возрождения? Бог весть…
Братские могилы
Священное для русского сердца место находится в пяти километрах от Полибино, рядом с большаком на деревеньку Бегичево. По древнему преданию, в сравнявшихся с землей холмиках упокоились дружинники московского князя Дмитрия, сложившие головы на соседнем Куликовом поле.
На исходе позапрошлого века Юрий Нечаев-Мальцев воздвиг здесь резную мраморную часовенку, проект которой нарисовал Виктор Васнецов. Ежегодно до октября семнадцатого года в Дмитриев день к ней стекались сотни соотечественников всех сословий. Батюшки вели поминальные службы. В тридцатые годы ХХ века борцы за светлое будущее раскрошили монумент на кусочки. Однако тропа народная к праху предков не зарастала. Любой седой и малый полибинец знал, чьи косточки лежат у большака.
Несколько лет назад депутат райсовета Владимир Ряховский со товарищи установили на чтимом братском захоронении скромный деревянный крест. Лаконичная надпись на нем повторяет ту, которая была на утраченной табличке. Она гласит:
«Здесь погребены русские воины, павшие в битве с Мамаем».
Хранитель
Говоря о жемчужинах Полибино и округи, несправедливо умолчать об Иване Кузьмиче Локтионове, который на протяжении полувека (!) был неофициальным хранителем усадьбы. Этот застенчивый человек не имел никаких званий и регалий. Зато он являлся краеведом милостью Божией, внуком личного библиотекаря Юрия Нечаева-Мальцева и заведующим располагавшимся во дворце сельским клубом. Босоногим парнишкой Иван облазил дворец, собирал уцелевшие осколки прошлого. Взглянуть хоть одним глазом на его коллекцию считалось огромной удачей. И она улыбалась лишь единицам. Говорят, здесь были короткие послания Льва Толстого, размашистые записки представителей рода Нечаевых со вписанными стихами самого Лермонтова. Дагерротипные карточки проживающей в донских верховьях сановной знати, редчайшие антикварные вещицы. Среди прочего добра, вероятно, лежала и рукопись писательницы голубых кровей Екатерины Бибиковой-Раевской, интереснейшие отрывки из которой краевед время от времени публиковал в данковской «районке».
Судьба была сурова к Ивану Кузьмичу. Увлечение деяниями «бар-кровопийцев» и душевную переписку с русским зарубежьем ему не простили. Исследователь угодил под молох репрессий, а отбывать двухлетний срок ему пришлось в одном лагере с поэтом Иосифом Бродским. Потом товарищи по несчастью общались, встречались в Полибино.
Вообще Иван Локтионов каким-то непостижимым образом притягивал к себе лучших людей своего времени. Среди его друзей был даже Александр Солженицын. В шестидесятые годы начинающий писатель трудился скромным учителем в Рязани. А летним отпуском он садился на… велосипед и катил по залитым цветами лугам в Полибино. Локтионов и Солженицын располагались на пятачке перед историческим домом, вкушали по сто граммов крепкой и закусывали килькой в томате из рюкзака гостя. После чего всеведущий гид и будущий нобелевский лауреат неспешно прогуливались под сенью парковых лип-великанов. Говорят, Александр Исаевич часами слушал были о прошлом.
На стыке веков Иван Локтионов осуществил серию беспрецедентных по исследовательской ценности публикаций в местных «Заветах Ильича» под общим названием «Они помогали Толстому». В читательской среде записки самодеятельного историка произвели подлинный фурор. До сей поры ревнители прошлого обращаются к изложенному материалу.
Хранителя не стало год назад. Упокоился он в соседней Березовке. Скорбная весть о кончине краеведа долго шла до его многочисленных адресатов. И месяц спустя после смерти подвижника во вросший в землю утлый домишко почтальон по-прежнему приносил письма из роскошных дворцов Лондона и Парижа…
