Завершившийся весенний сезон археологических исследований памятника средневековой архитектуры Большая Гызгала в Государственном историко-культурном заповеднике «Древний Мерв» увенчался новыми яркими находками.
Как сообщает Государственное информационное агентство Туркменистана (TDH), в прошлом году по распоряжению президента Туркменистана в целях более активного изучения и восстановления этого уникального памятника специалистами Национального управления по охране, изучению и реставрации памятников истории и культуры был разработан соответствующий проект и сформирована специальная научная экспедиция. В состав экспедиции, возглавляемой директором Государственного историко-культурного заповедника «Древний Мерв» Реджепом Джепбаровым, вошли археолог, кандидат исторических наук Эджегуль Мурадова, а также археолог М.Джуманазаров, архитекторы-реставраторы М.Аманов и А.Оразов, принимавшие участие в раскопках памятника Гонур-депе под руководством академика В.И.Сарианиди.
Знаменитый памятник архитектуры Большая Гызгала – визитная карточка крупнейшего в Средней Азии археологического парка «Древний Мерв», входящего в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Своим запоминающимся обликом этот шедевр обязан, прежде всего, «гофрированным» стенам, производящим сильное впечатление своей монументальностью и необычайной выразительностью.
Это яркий образец раннесредневековой дворцовой архитектуры и наиболее хорошо сохранившийся объект такого рода во всем Мервском оазисе. Изначально здание было двухэтажным, но помещения верхнего этажа за минувшие века почти полностью разрушились, засыпав своими обломками нижний этаж.
В ходе осеннего сезона работ на этом памятнике были обнаружены наряду с многочисленными керамическими материалами несколько бронзовых предметов: монета — аббасидский дирхем IX века; перстень с печаткой в виде раскрытого цветка и – самая необыкновенная находка – косметическая лопаточка, сделанная в виде миниатюрного изображения богини плодородия. Эти удивительные открытия позволили по-новому взглянуть на значение памятника, который как будто «заговорил» о своей истории и судьбе, даря исследователям стимулы для дальнейшей работы.
Следующий, весенний сезон начался с середины марта и продлился до июня. В ходе работ специалистами экспедиции были выявлены контуры стен, ранее скрытых под многовековыми завалами упавших частей здания, что позволило уточнить верхнюю структуру Большой Гызгала. Расчищен участок пола верхнего этажа памятника, оказавшийся на глубине более метра от современной поверхности. Всего исследовано четыре помещения и внутренний дворик, где установлена стратиграфия до уровня сырцовой вымостки пола. Определены три строительных периода функционирования здания, в ходе которых происходила незначительная перепланировка помещений.
Проведенные изыскания и раскопки принесли и массу находок, основную часть которых составляют фрагменты глазурованной и неглазурованной посудной керамики, изделий из камня и стекла. Заслуживают внимания найденные мелкие бронзовые предметы, среди которых особо выделяется миниатюрная подвеска в виде реалистично выполненной головы волка.
Известно, что образ волка служил тотемом у всех тюркских народов и был одним из самых значимых зооморфных символов огузов. С глубокой древности туркменским народом почитается образ волка, который олицетворял собой силу духа и верность, свободу и самостоятельность, бесстрашие и доблесть.
Согласно одной из легенд, небесный волк – священное животное, с которым связано начало рода Огуза, прародителя туркмен. В доисламскую эпоху образ волка в мифологических представлениях был тесно связан с небесными божествами, которые выступали покровителями воинов и охотников. Белый волк был главным тотемом огузов-кыпчаков в X-XII веках. Отзвуки почтительного отношения к волку дошли до наших дней в виде народных примет, поговорок и т.д.
Изображения волка в эпоху средневековья менее многочисленны, чем в ранней древности, однако позволяют констатировать сохранение семантической нагрузки образа и в этот период. Более того, можно утверждать, что образ волка становится воинским, а позднее — государственным символом: так, в древности он изображается на оружии, поясах и т.п., а в более поздние времена, в эпоху средневековья – на знаменах туркмен.
Находка в Гызгала в виде изображения волчьей морды, сделанной неизвестным мастером в очень выразительной художественной манере, в какой-то степени даже изящно, по всей видимости, представляет собой один из элементов некоего изделия, возможно, относившегося к амуниции воина или охотника.
Среди других замечательных артефактов, обнаруженных на Гызгала, следует отметить два фрагмента керамических блюд с подглазурной росписью по ангобу и росписью, выполненной в технике «минаи». Оба черепка представляют собой донца блюд или чаш. На одном обломке – геометрический орнамент с оригинальным дизайном в виде квадратной решетки, образованной динамично пересекающимися штрихами. Это один из ранних образцов декоративно-орнаментального стиля IX-X веков. Он наглядно демонстрирует особенности эстетических вкусов той эпохи, когда произведения прикладного искусства отличались лаконизмом и яркой индивидуальностью.
На другом фрагменте – стилизованное изображение человека в характерной для техники «минаи» манере, известной как люстровый фаянс кашанского типа. В этом виде художественной керамики полихромная роспись наносится верхним слоем на плотную глазурь и стилистически она подобна миниатюрной живописи. Этот вид существовал в XII-начале XIII века и имел широкое распространение в Мерве, Дехистане и соседних странах.
Одна из характерных особенностей «минаи» — органичное сочетание яркости колорита и четкости линейного рисунка. Это достигается тем, что звучные красочные пятна на плоскости сосуда очерчены темным контуром, что иллюстрирует и изображение на осколке, найденном в Гызгала. Тонкий, изящный рисунок отличается свободой, динамикой, непринужденностью. Краски яркие, чистых тонов (синие, зеленые, красные) не лишены воздушной акварельности и мягкости. Они образуют выразительные аккорды на светлом, цвета слоновой кости, фоне.
Луноликий персонаж этого сюжета, кажется, написан стремительным и легким движением кисти. Интересно, что на голове этого персонажа легко узнаются знакомые очертания «гупба» — серебряного куполообразного украшения, своеобразного навершия девичьего головного убора. Богатое убранство головы типично для туркмен, оно составляет едва ли не главный элемент костюма, особенно женского, где важную роль играет большой набор ювелирных украшений, несущих определенное смысловое значение и утилитарные функции.
Кстати, в научной литературе существует версия по поводу «военного» происхождения туркменского головного убора: «тахъя» в переводе с древнетюркского означает «шлем». Некоторые исследователи народного костюма не без основания полагают, что раньше тахья делалась из металла и выполняла функцию боевого снаряжения. Действительно, наши далекие прабабушки были очень воинственными женщинами и нередко с оружием в руках защищали родную землю от врагов. А в некоторых случаях, судя по соответствующим эпизодам, зафиксированным в героических эпосах, туркменки, облаченные в боевые доспехи, даже руководили военными действиями.
Очевидно, что со временем боевые элементы женских доспехов за ненадобностью трансформировались в украшения, в том числе и боевой шлем, который в наши дни представляет собой красивый головной убор тахья, увенчанный серебряной гупба. Найденный керамический фрагмент служит еще одним свидетельством глубоких корней традиций национальной одежды и украшений, многие из которых сохранены по сей день.
Новая находка, пополнившая собой коллекцию подобных раритетов, убеждает нас в том, что в Древнем Мерве и домонгольский период существовал самостоятельный центр производства расписной керамики кашанского типа.
Особый интерес представляет и найденная здесь же целая россыпь (22 экземпляра) классических «куфических» монет. В основном это медные «фельсы», датируемые VIII-IX веками, а также один позолоченный дирхем и один медный «пул» Мухаммед-шаха II (1200-1220 гг.) с изображением на аверсе фигуры льва в профиль. Лев как традиционный символ мощи, воплощающий силу солнца и огня, в геральдике символизирует достоинство и благородство правителя. Все это — очень важный с научной точки зрения материал, позволяющий уточнить возраст самого памятника.
Как известно, Мерв играл на Востоке огромную политическую роль. В этом городе в самом начале IX века жил наместник Хорасана ал-Мамун, сын знаменитого халифа Гаруна ар-Рашида. Ровно 1200 лет назад, в 813 году, ал-Мамун сам стал халифом, но остался жить в Мерве, фактически перенеся сюда из Багдада административную столицу всей мусульманской империи. Нумизматический анализ найденных на Гызгала монет в ближайшие месяцы позволит сделать более точные выводы об этом важном периоде истории Туркменистана.
Известно, что монеты чеканились в Мерве еще со времен халифа Абд ал-Малика (конец VII века), что способствовало созданию местной каллиграфической традиции. Найденный на Гызгала позолоченный дирхем представляет собой наглядный образец монетного куфического письма второй половины VIII века. На лицевой стороне оттиснуто изречение из Корана – символ веры. На оборотной стороне идет продолжение этого изречения, упоминается посланник Аллаха – Мухаммед, далее идет имя халифа. Еще ниже помещено имя правителя Мерва. В круговой легенде сообщается название монеты, а также год и город, где она отчеканена.
В ближайшем будущем все эти находки займут свое достойное место в музейных собраниях Туркменистана.
Осенью раскопки Большой Гызгала будут продолжены. Предстоит расчистить помещения нижнего этажа здания, в настоящее время полностью засыпанные землей, изучить строение фундаментов внешних, гофрированных стен и приступить к их реставрации.
